Змееловы - Страница 7

— Ничего страшного, — оправдывался бригадир, — подохло всего три гадюки и один щитомордник.

— Как это ничего страшного! — вспылила Кравченко. — Чем тогда наша экспедиция будет отличаться от змеепитомника, где животные гибнут одно за другим!

Степан промолчал, прикусив губу.

В отделении для рептилий была и Оля.

— Анна Ивановна, я бы взял яд вчера, но случай с Леней… — сказал бригадир с обидой в голосе.

— Дело — прежде всего, — не успокаивалась Кравченко. — Еще раз говорю: эксперимент должен быть чистым.

Увидев полоза, свернувшегося в ящике, Анна Ивановна забыла свой гнев.

— Какое чудо! — воскликнула она, открывая дверцу и вынимая крупную змею, доверчиво обвившуюся вокруг руки женщины.

Гриднева побледнела и слегка отшатнулась.

— Оля, посмотрите, какой очаровательный экземпляр. Прелесть! — повернулась к ней Анна Ивановна.

Девушка молча кивнула, стараясь не выдать своего страха.

— Это же безобиднейшее создание, — сказала Анна Ивановна; заметив состояние Оли, вернула змею на прежнее место и со вздохом добавила: — Заморят его в зоопарке… Не люблю я зоопарков. И не хожу никогда. Губят зверей, да и только. И ради чего, спрашивается? Чтобы толпа зевак глазела на несчастных животных? Глупо. Особенно сейчас, когда в кино и по телевидению можно увидеть всю эту прелесть, заснятую в естественных условиях. Куда интересней и познавательней. Ну, там еще заповедники, заказники… Нет же, устраивают люди для своих «младших братьев», как их принято сейчас называть, настоящие концлагеря. Ох и дикари мы, совсем еще дикари! Не научились еще по-настоящему любить и хранить все живое вокруг. Да и не только живое… А вот японцы, например, могут. Всегда поражаюсь их способности находить красоту в трех-четырех камнях на траве, в миниатюрных садиках. Не говоря уже об искусстве икэбаны… — Закончив свою тираду, Кравченко стала осматривать другие ящики. — Неплохой экземпляр. А эта гадюка маловата. Смотрите, смотрите, нет, это отличный щитомордник! Розоватая окраска. Редкий красавец.

Анна Ивановна была в своей стихии, и весь мир перестал для нее существовать.

Степан продолжал потихонечку наблюдать за Гридневой. Та вела себя так, как большинство людей рядом со змеями. Ему это было знакомо. Но девушка мужественно пересиливала страх и отвращение.

Анна Ивановна, просмотрев журнал записей, коротко приказала:

— Подготовить операционную. Будем брать яд.

Оля спросила:

— Можно мне присутствовать?

— Конечно! Вам надо сразу приучаться к нашей работе. Пока подготовят змей, осмотритесь. Зина выдаст вам хирургический халат, колпак и повязку…

Ящики со змеями вынесли на солнце, выставив рядком. Оля с любопытством наблюдала эту процедуру.

— Как вам у нас нравится? — подошел к ней Чижак. Он был в своей неизменной косоворотке.

— Красиво, — ответила Оля, сдерживая улыбку. — А зачем их вынесли?

— Как известно, — начал серьезно Веня, — змеи — холоднокровные животные. Температура их тела зависит от температуры окружающего воздуха. Следовательно, чтобы их активность повысилась, надо подогреть среду вокруг. Что мы и делаем. — Чижак засунул руку за пояс, как Лев Толстой.

— А для чего повышать активность?

— Очень просто — они тогда легче отдают яд. Между прочим, Оленька, королевские кобры, самые ядовитые в мире, водятся в самых жарких местах на земле. И поэтому они плюются ядом.

— Как это?

— А вот так. Разогревшись до предела, вышеназванные рептилии выслеживают добычу и поражают ее порцией яда прямо в глаза с расстояния в двадцать пять метров.

Оля покачала головой.

— А вы не знали? — Веня наслаждался произведенным впечатлением. — Кстати, Анна Ивановна сама ловила королевских кобр в Индии. — Веня вошел в лекторский раж. Он взял Гридневу под руку и повел по полянке. — По ядовитости кобре немного уступает бушмейстер — южноамериканская гадюка, достигающая длины пять метров и рождающая живых бушмейстерят до трехсот штук семь раз в год… Забавно, не правда ли, Олюшка? (Девушка кивнула). Ливан рассказывала, как сама поймала…

— Вень, помоги аккумулятор отнести в операционную, — остановил лекцию грустный Вася.

— Вот видите, нас прервали на самом интересном месте, — с досадой сказал Чижак. — Но мы с вами еще побеседуем, — пообещал он и поплелся за шофером.

— Оля! Идите сюда, — позвала из операционной Кравченко. Она была в белом халате и шапочке.

Оля поднялась в вагончик.

— Э, нет, так теперь сюда нельзя. Вымойте руки, наденьте халат.

Оля, смутившись, вышла. Зина подвела ее к умывальнику и, налив туда горячей воды, сунула в руки мыло.

— Как в больнице, — улыбнулась Гриднева, стараясь завязать разговор.

— Ваш хирургический халат, колпак и повязку я положила на вашу койку, — сухо сказала Зина. — Верхняя справа.

В чисто вымытой операционной пахло дезинфекцией.

Кравченко осмотрела Гридневу.

— Вот теперь порядок. Помните, Оля, мы имеем дело с живыми организмами, которые имеют такие же чувствительные органы, как у нас. Их так же поражают болезни, как и людей. Взятие яда — это операция, травмирование полости рта рептилий. Все должно быть предельно чистым.

— Понимаю, Анна Ивановна, — кивнула девушка.

— Повязку со рта пока опустите… Зина, несите чашки Петри, зажим.

Зина быстро и неслышно принесла стерилизатор. Вынув из него чашку Петри — плоскую стеклянную тарелочку, она прикрепила ее зажимом к краю стола.

Веня и Василий, также в белых халатах, втащили в комнату аккумулятор. Пузырев принялся возиться с проводами и приборами.